Балтийский Варяг

«Корабли Рабоче-Крестьянского Военно-Морского Флота ни при каких
обстоятельствах не должны опускать флага перед противником,
предпочитая гибель - сдаче врагам трудящихся»

Корабельный устав РК ВМФ СССР. 1940 г.

Публикации в СМИ

← Все публикации
01.12.2015 Года
«Балтийский «Варяг»: история субмарины и возвращение школьного музея

Сергей Иванов

«Морское страхование. Журнал о безопасном мореплавании»

Подвигу подводной лодки «Щ-408» и ее командира Павла Кузьмина посвящается

Эта история – не только о подвиге моряков-балтийцев. Героизм сам по себе заслуживает уважения. Удивительно то, как история, рассказанная экспозицией советского школьного музея 70-х, отозвалась в сердцах бывших выпускников. Как они, ставшие взрослыми, решили возродить музей своего детства для нынешних школьников. По сути, создать новый музей, используя современные технологии музейного дела и все свои личные возможности. Поиск в архивах позволил узнать неизвестные подробности и факты подвига Балтийского «Варяга», подводной лодки «Щ-408» и ее командира.
Итак, три опорные даты: 1943 год, 1964 год, 2013 год. В 1943-м возле острова Вайндло в Финском заливе погибла подводная лодка «Щ-408». В 1964-м в обычной ленинградской школе №504 открылся музей подводного плавания им. П.С.Кузьмина. В 2013-м после десяти лет забвения школьный музей был возрожден стараниями выпускников.

Помните, был такой фильм – «Командир счастливой «щуки»? Он рассказывал историю о субмарине «Щ-721», воевавшей в составе Северного флота. В действительности, такая лодка никогда не существовала и не могла существовать. Первая цифра в номере «щук» указывала на принадлежность к флоту: «Щ-1xx» – Тихоокеанский; «Щ-2xx» – Черноморский; «Щ-3xx» – Балтийский; «Щ-4xx» – Северный. «Щ-408» строилась как раз для Северного флота. И судьбу ее вряд ли можно назвать счастливой.
Субмарина принадлежала к последней серии «щук» – Х-бис. Она была заложена в Ленинграде в 1939 году, и к началу Великой Отечественной войны достроить ее не успели. В новых условиях ходовые испытания проводились, как сказано в приемных документах, «по сокращенной программе» – без глубоководного погружения, стрельбы ходовыми торпедами и определения подводных, надводных скоростей дальности плавания. Безопасный переход на Северный флот к тому времени стал уже невозможен, и 10 сентября 1941 года, когда «Щ-408» вступила в строй, она вошла в состав Краснознаменного Балтийского флота.
Так началась жизнь «Щ-408», которую никак не назовешь счастливой.

«Щ-408» в составе Краснознаменного Балтийского. Первый выход в море: обнаружена и обстреляна. Сдаться? Командир выбирает бой
26 сентября 1941 года при переходе из Кронштадта в Ленинград субмарина получила серьезные повреждения в результате столкновения с другим кораблем. Командир ПЛ был снят с должности, а лодка встала на ремонт.
24 октября командиром подлодки «Щ-408» стал капитан-лейтенант Павел Семенович Кузьмин.
22 июня 1942 года, в годовщину начала Великой Отечественной войны, в ПЛ попали два немецких снаряда. Лодка получила пробоины ниже ватерлинии и осела кормой на грунт.
В ночь на 16 октября 1942 года, после окончания ремонта, субмарина перешла из Ленинграда на главную базу флота – в Кронштадт, а уже 25 октября вновь пострадала во время артиллерийского обстрела. Пять членов экипажа получили ранения.
Ремонт шел ударными темпами. П.С.Кузьмин докладывал, что его подчиненные перевыполняют нормы выработки в 2-3 раза. В результате «Щ-408» одной из первых оказалась готова к весеннему походу 1943 года. Четыре члена экипажа были представлены к боевым наградам: старшина второй статьи П.В.Глазычев, главный старшина А.М.Артамонов и мичман М.А.Старостин – к медали «За отвагу», мичман Н.А.Колпаков – к ордену Красной Звезды. Командование флота одобрило представление, но получить награды моряки уже не успели.
«Первая группа советских подводных лодок, которой предстояло действовать в Балтийском море, составилась из трех кораблей: «Щ-303», «Щ-408» под командованием капитан-лейтенанта Кузьмина и «Щ-406» под командованием капитана 3 ранга Осипова. Выход этой группы в море планировался на середину апреля 1943 года. Возвращение намечалось на конец июля...
Неожиданно срок выхода подводных лодок в море пришлось перенести, потому что в апреле вражеская авиация участила налеты на Кронштадтскую военно-морскую базу и при этом сбросила магнитные мины на створе кронштадтских маяков. Возникла необходимость произвести траление фарватеров; оно затянулось до 7 мая», – писал в книге «В водах седой Балтики» командир «Щ-303» Герой Советского Союза И.В.Травкин.
Хотя к тому времени сухопутная блокада Ленинграда была уже прорвана, немцы и финны оставались практически полными хозяевами Балтийского моря – как в воздухе, так и на воде. Выход из Финского залива был перекрыт минными полями и боновыми сетями. При этом, как сказано в «Заключении по представленным Штабом КБФ [Краснознаменного Балтийского флота] директивам по вопросу боевого обеспечения деятельности подлодок КБФ в компанию 1943 г.», перед началом выхода подлодок первого эшелона у командования флота «отсутствовали относительно точные данные о режиме ПЛО [противолодочной обороны] противника в районе о. Нарген – п/о Порккалауд и наличии сетей на этом рубеже». Перед командирами субмарин была поставлена задача – разведать рубеж и отыскать пусть в Балтийское море.
Первой отправилась в поход «Щ-303». Следом за ней – «Щ-408».
По всей видимости, 19 мая лодка была обнаружена и обстреляна. От близкого разрыва мины или снаряда дала течь топливная цистерна, и на поверхности моря появился масляный след, по которому «Щ-408» смогли выследить финские корабли.
Утром 22 мая подлодка поднялась к поверхности, чтобы дать последнюю радиограмму: «Нахожусь в районе [острова] Вайндло, имею незначительные повреждения в результате атаки сил ПЛО противника. Прошу выслать авиацию для обеспечения зарядки аккумуляторной батареи».
Тогдашний командующий Балтфлотом адмирал В.Ф.Трибуц писал в докладе, что в ночь с 22-го на 23-е и затем в течение 23 мая советская авиация наносила удары по кораблям противника. Однако субмарину это не спасло. В какой-то момент капитан-лейтенант Кузьмин оказался перед выбором: сдаться, уйти на дно (то есть покончить жизнь самоубийством) или принять бой. Командир лодки выбрал последнее.
Согласно разным источникам, сражение длилось от десяти минут до двух часов. Были потоплены или, по крайней мере, повреждены два финских катера. При этом надо учесть, что на вооружении «Щ-408» стояли лишь два 45-миллиметровых орудия, а самонаводящихся торпед в то время не было вовсе, и каждый запуск представлял собой достаточно сложную инженерно-техническую операцию.
Бой завершился, когда ПЛ ушла под воду. Еще в течение, как минимум, суток экипаж, борясь за жизнь, пытался отремонтировать субмарину. Как заметил внук командира лодки П.В.Кузьмин: «Они не были камикадзе, они просто пытались выполнить до конца свой долг».
Подвиг экипажа «Щ-408» почти сразу же оброс легендами. Он очень отчетливо напоминал поступок экипажа крейсера «Варяг». Об этом помнили ветераны Балтфлота, и в 1964 году, в преддверие 20-летия Победы, благодаря их настоянию одна из улиц Ленинграда получила имя Подводника Кузьмина.

Павел Кузьмин, машинист, курсант, командир «Щ-408»: «Если горит, то пусть горит ярко. Если замирает, пусть гаснет без копоти»
Изложение биографии Павла Семеновича Кузьмина после войны было отчасти мифологизировано. Вот, что писал Герой Советского Союза Григорий Щедрин в первой статье, посвященной «Щ-408» (журнал «Смена», 1964 г.):
«Павел Семенович Кузьмин родился в 1914 году в Грозном. Там окончил школу, там стал комсомольцем. По окончании девятилетки некоторое время работал машинистом на городской электростанции. Здесь, вдали от моря, он совершил свой первый подвиг.
...Из строя вышла топка котла. Одному из агрегатов грозила остановка. Предприятия города могли остаться без электроэнергии. Нужен был немедленный ремонт деталей в горячей топке. И Кузьмин пошел в пекло. Когда усталый машинист вылез из топки, пожилой рабочий, скупой на похвалу, сказал:
– Молодец, Паша! Годишься в моряки!
Слова оказались пророческими. Павел стал моряком».
Эта история затем многократно повторялась в статьях о Кузьмине и «Щ-408» (включая текст в «Википедии»). Нет оснований не доверять одному из самых известных советских подводников времен Великой Отечественной, однако источники он не указывает, а в личном деле Павла Семеновича, которое хранится в Архиве ВМФ, упоминаний об этом героическом поступке нет.
Павел Кузьмин действительно родился 2 января 1914 года, как он сам писал в автобиографии, «на нефтяных промыслах гор. Грозного», где работал его отец. В 1919-м Семен Михайлович Кузьмин умер от тифа, и вскоре семья перебралась в г. Орджоникидзе (Владикавказ). Именно там будущий командир «Щ-408» поступил в школу-девятилетку и окончил ее в 1931 году. И в том же году начал работать на городской электростанции машинистом стационарных машин.
Тогда же проявились и лидерские качества Кузьмина. Он был секретарем комсомольской организации электротехтреста и даже членом горкома ВЛКСМ (в 18-19 лет!).
В 1933 году Павел поступил в Ленинградское высшее морское командное училище им. М.В.Фрунзе. Окончил его с отличием и начал службу на Балтийском флоте в должности начальника БЧ-1 (боевая часть штурманов) на подлодке «Щ-303» под командованием И.В.Травкина.
Затем был Учебный Краснознаменный отряд подводного плавания имени С.М.Кирова и служба на «С-9». В составе команды этой подлодки летом 1941 года Кузьмин вышел в свой первый боевой поход.
В октябре он стал командиром «Щ-408». Напомню, Павлу Семеновичу в тот момент было 27 лет.
...А теперь представьте себе на минуту зимний Кронштадт. Субмарины стоят на приколе. В боевых действиях они участвовать не могут. Да, идет ремонт и переоборудование, но и увольнительные тоже случаются. В Архиве ВМФ сохранились докладные о, скажем так, не самом подобающем поведении подводников.
Тут в нашей истории появляется еще одни человек – электрик «Щ-408» Иван Иванов. Дело в том, что во всех текстах, которые можно найти в сети, список экипажа погибшей подводной лодки состоит из 41-го матроса и офицера, однако, в действительности, их было всего сорок. Краснофлотец Иванов, по всей видимости, не вернулся вовремя из увольнительной и не ушел в море вместе со своими товарищами...
Еще одна важная деталь: в докладных на офицеров Балтфлота ни разу не встречается фамилия Кузьмина. И это, похоже, очень многое говорит о характере командира лодки. Во всех аттестационных листах, которые есть в личном деле Павла Семеновича, отмечается его дисциплинированность, требовательность к себе и подчиненным.
«К службе на море относится с большим желанием и любовью. Морские дисциплины изучает с рвением», – сказано в аттестации, полученной Кузьминым по окончании училища им. Фрунзе. «Пользуется большим авторитетом как среди командного, а также и среди личного состава дивизиона и бригады. Энергичен, решителен, смелый, инициативен. Умеет организационно обеспечить свое решение и настойчиво провести его в жизнь», – это цитата из заключения аттестационной комиссии, направившей Павла Семеновича в Учебный отряд подводного плавания для повышения квалификации.
«Это был мужественный, способный подводник...» – вспоминал И.В.Травкин. Единственная негативная черта, которая упоминается в аттестациях: «...иногда бывает вспыльчив». Эту несдержанность, пылкость характера признавал за собой и сам Кузьмин. «Не люблю, да, половинчатости – если горит, то и пусть горит ярко. Если замирает, пусть гаснет без копоти», – писал он жене.
В общем, даже если история о подвиге Павла Семеновича во время аварии на электростанции – всего лишь легенда, с уверенностью можно сказать: такие легенды могут рассказывать только о таком человеке.

Семья Кузьминых. Письма жене. Возвращенная фотография. Срок автономности истек: лодка погибла
Павел был женат на Марии. Встретились они в Ленинграде, куда Мария приехала на учебу из Пскова. В 1938 году у молодых людей родился сын Валерий. А в 1941-м М.О.Кузьмина с ребенком была эвакуирована в Сибирь.
Так началась еще одна потрясающая история – история в письмах. Она совсем не о героизме. Она – о тоске друг по другу, о ревности, о преданности, о большой любви во время великой войны.
Письма Марии Оскаровны, скорее всего, пропали вместе с подлодкой «Щ-408», зато, письма Павла Семеновича его жена хранила всю жизнь и оставила в наследство сыну.
Вот первое из сохранившихся писем, датированное 22 января 1942 года:

«Дорогая Мария!
В первых строках этого письма приношу тебе искреннюю глубочайшую повинную в том, что так долго молчал. Не получая от тебя писем, я посчитал, что почтовой связи нет и перестал писать. Вчера получил от тебя сразу 2 письма от 05.11.41 и от 22.11.41, т.е. второе ровно через месяц после того, как ты его написала.
Отвечаю на вопросы первого письма.
Здоров ли я? – здоров и умирать не думаю, т.к. не больно хочется.
Сыт ли? – не очень, но жаловаться тебе на это не смею, т.к. я человек военный и мне как военному нужно уметь переносить такие лишения, тем более, они временного характера (не вздумай посылать мне посылку!).
Как одет? – вполне достаточно, чтобы не замерзнуть и хорошо себя чувствовать.
Анкета выполнена и, как видишь, все ответы удовлетворительные. Не надо терзать себя, милая, беспокойствами обо мне. <...>
Второе твое письмо – в нем ты вскользь замечаешь мне, что я в своих письмах стал нероднее и суше – это, родная, только в письмах, а в самом деле в чувствах и отношениях к тебе я тот же неизменный Павел, каким ты меня знала до войны. Во мне осталась та же черта усиления привязанности к тебе. Вот только разве погрубел малость, ну и это сойдет, после войны отогреем сердце и все, как рукой снимет.
Скучаю по вам, но на встречу в ближайшем будущем надеяться пока нельзя. <…>
А сына моего крепко, крепко поцелуй за меня ты уж. Заодно и за себя разок поцелуй, соскучился я за ним, [неразборчиво] большущим стал.
Крепко тебя целую.
До свидания!
Твой Павел, ваш папа»

Еще несколько цитат из других писем:

«У меня есть маленькая твоя фотокарточка. Часто она напоминает мне о тебе. Часто я в нее всматриваюсь и не нахожу ни одной черточки в твоем лице, которая не была бы мне мила. Ревниво задаю себе вопрос – не сгладился ли твой образ в моей памяти? И получаю ответ – нет. Наоборот, то, что в тебе раньше казалось мне обычным, теперь выросло во что-то большое и замечательное. В общем, Мария (если это не покажется тебе смешным) разреши мне еще раз, может быть тысячный, признаться тебе в любви».

«Искренне рад за здоровье сына, тысячу раз целую тебя и твои милые руки за то, что они так много сделали для того, чтобы вырвать нашего Валерку из лап зловредных болезней. Характер у него, кажется, мужской, военный. Из последнего письма мне стало известно об исчезновении в его характере водобоязни. В будущем он будет неплохим моряком».

«На нашего милого сына сердиться просто нельзя, ведь он у нас такой замечательный парень. Вот только, кажется, немножко драчун и дерзок. Эта черта тоже не так уж плоха – даже хорошая, пожалуй. Сейчас нам как раз нужны люди дерзкие и хорошо дерущиеся, а для того, чтобы хорошо драться, нужен опыт – вот Валерка его и приобретает».

«Узы нашей с ним [сыном] дружбы, видимо, крепки. Свидетельство этого – частые воспоминания обо мне. Я о нем также часто вспоминаю. Вспоминаю, когда наедине, вспоминаю в беседе с друзьями, вот только жаль, что во сне его не вижу. Это, наверное, потому, что сны мне вообще не снятся. Много бы я отдал хотя бы за одно мгновение встречи с моим Валеркой. Длинная разлука, черт бы ее побрал – ну ничего, говорят – чем длительней разлука, тем теплей и приятней встреча».

В этих письмах подкупает простота и искренность. В них нет ни одного идеологического штампа (даже такие слова как «фашисты» или «враги» Кузьмин не употребляет ни разу), и в то же время, есть ясное, спокойное понимание происходящего: «Сейчас вопрос актуальный – война. Она научила меня многому, вернее, чем угодно, жертвовать, от чего угодно отказываться и воздерживаться. Мне как всякому военному человеку надлежит сейчас всего себя, все свои деяния подчинить делу войны, независимо от того, в море я или на берегу».
И еще: «Я крепко, крепко люблю тебя, Мария, и что бы не случилось, буду любить. Во время войны, кажется, не будет хвастовством, признаться, что ради того, чтобы и твою любовь сохранить, я жизни не пожалею, а жизнь я тоже сильно люблю».
Несколько раз Павел Семенович обращается к жене с просьбой прислать новую фотографию ее и сына. Наконец, такая возможность представилась. 10 мая 1943 года Мария Оскаровна отправила Кузьмину фото с надписью на обороте: «Любимому мужу и папочке». Но к этому времени подводная лодка «Щ-408» уже ушла в свой первый и последний боевой поход.
31 июля истек срок автономности субмарины, и командование сделало окончательный вывод: лодка погибла. А в августе было отправлено письмо, подписанное командиром части, в которой служил Кузьмин. В нем есть небольшая приписка: «P.S. В этом же письме посылаю открытку, которую Вы прислали мужу 10/V-43 г.». Так фотография снова вернулась к тем, кто ее отправил.
Мария Оскаровна приехала в Ленинград в начале 1945-го. Много лет она работала редактором в издательстве «Наука». Последние годы жила на бульваре Новаторов, совсем рядом с улицей Подводника Кузьмина. Замуж больше не вышла.
Сын и внук Павла Семеновича – Валерий Павлович и Павел Валерьевич – тоже стали офицерами-подводниками. Оба служили на Северном флоте, для которого и была когда-то построена «Щ-408».

1943 год. Советским морякам – ордена Британской исперии
Внук легендарного командира П.В.Кузьмин как-то сказал: «Ну что ж, операция не была успешной, а за неуспешные операции у нас не принято награждать». И действительно, у Павла Кузьмина нет советских боевых наград (вопрос об этом поднимался неоднократно, но так и не был решен). Зато есть орден Британской Империи, присужденный посмертно эдиктом короля Георга VI.
Эта странная ситуация не раз приводила к путанице. К примеру, пионерская дружина ленинградской школы №504 носила имя «Героя Советского Союза П.С.Кузьмина». А в 2015 году, в канун 70-летия Победы, на улице Подводника Кузьмина появились праздничные плакаты, где под портретом Павла Семеновича художник изобразил звезду Героя.
А что же с орденом Британской империи? В источниках можно отыскать самые разные версии. Пишут, что Георгу VI кто-то рассказал о «Балтийском «Варяге». Есть также предположение, что король узнал о «Щ-408», когда Финляндия разорвала союзнические отношения с фашистской Германией.
В статьях и телевизионных репортажах о погибшей подлодке история с награждением зачастую преподносится как «чужие признали и отметили, а свои – забыли». Однако документы, найденные в Архиве ВМФ, говорят совсем о другом.
Теперь уже трудно сказать, чья это была идея – вручить советским морякам ордена Великобритании. Возможно, она действительно исходила от английского монарха, который и сам окончил военно-морское училище, а в годы Первой мировой войны служил в составе морской авиации. Так или иначе, черновик списка кандидатов на награждение появился еще в июле 1943 года! И это при том, что официальный доклад о походе «Щ-408» командование Балтфлота направило в Москву лишь 20 августа. Не менее интересно, что в черновом варианте списка, состоящем из 40 имен офицеров разных флотов, П.С.Кузьмин идет вторым по счету (после начальника штаба КБФ).
Список предназначался для заместителя наркома ВМФ, а значит, до этого «своих» кандидатов утвердило командование Балтийского флота. Теперь уже вряд ли удастся выяснить, почему Кузьмина представили именно к британскому ордену, но и говорить, что о подвиге «Щ-408» просто забыли, тоже несправедливо. В штабе КБФ были люди, которые точно об этом помнили.
Георг VI подписал эдикт о награждении 19 января 1944 года. В апреле 1945-го орден, грамота и удостоверение к нему были переданы Марии Оскаровне Кузьминой. В удостоверении, подписанном Народным комиссаром ВМФ, сказано:
«Капитан-лейтенант Кузьмин Павел Семенович
за доблесть и мужество, проявленные при выполнении заданий командования на Советско-Германском фронте борьбы с гитлеровской Германией – общим врагом Советского Союза и Великобритании, по представлению Народного Комиссариата Военно-Морского Флота СССР в 1943 году, королем Великобритании награжден орденом БРИТАНСКОЙ ИМПЕРИИ 5 СТЕПЕНИ».

1964 год. Музей подводной лодки «Щ-408» и улица Подводника Кузьмина
«Наша школа открылась в 1963 году, – вспоминает бывший преподаватель английского языка школы №504 Юрий Владимирович Чернышев. – Тогда этот район очень активно застраивался. Люди переезжали в Ленинград, чтобы работать на Кировском заводе. Приезжали из деревень, из маленьких городков и жили очень обособленно. В одном подъезде – одна деревня, в другом – друга. Да и педагоги тоже были из разных школ...
Так что главная задача, которая перед нами тогда стояла – сформировать коллектив. А сформировать его можно только вокруг чего-то, вокруг какого-то общего дела. Одним из таких общих дел как раз и стало создание музея.
Но чему должен быть посвящен музей? Я советовался об этом со многими людьми, и мой дядя, военный моряк, сказал, что самая неисследованная часть истории Великой Отечественной – история подводного флота. А еще у нас была учитель английского Александра Дмитриевна Буткевич. Во время войны она вместе с мужем служила в Кронштадте и тоже советовала взять эту тему.
Наконец, в училище подводного плавания, где у меня в то время были знакомые, возникла идея посвятить музей подвигу подводной лодки «Щ-408» и ее командира Павла Семеновича Кузьмина. Идея понравилась, и мы стали собирать материалы, нашли и пригласили в школу Марию Оскаровну Кузьмину, она нам передала кое-какие фотографии, что-то мы пересняли...
А вскоре Горисполком принял решение о переименовании улицы Оборонной. Она стала называться улицей Подводника Кузьмина. То есть это были параллельные процессы.
В общем, музей зажил своей жизнью. Первым его руководителем стала учитель истории Светлана Герасименко. Под ее началом мальчишки и девчонки участвовали в конкурсах и даже завоевывали грамоты и призы. Наши ребята из Совета экскурсоводов вели экскурсии не только для своих – к нам и из других школ приезжали, и взрослые приходили...
Я поразился, с каким энтузиазмом ребята всем этим занялись! Делали стенды, музейную мебель, макеты, переснимали и монтировали фотографии, очень большую поисковую работу вели, переписывались с родственниками членов экипажа «Щ-408», с другими школьными музеями.
Хотя, честно говоря, создавая музей, мы не ставили задач по патриотическому воспитанию. С этим и так в то время проблем не было. Мы предложили ребятам самим создать что-то такое, что останется после них, как память о них.
Мы хотели привить им культуру. Ради этого все и затевалось: и музей, и сад, и литературные вечера, которые у нас проводились, и экскурсии, и поездки в другие города...»
Экспозиция постепенно расширялась, и через несколько лет школьный музей стал называться Музеем подводного плавания им. П.С.Кузьмина. Стоит заметить, что в то время в Ленинграде ничего подобного не было. Музей подводных сил России им. А.И.Маринеско, лодки-музеи «Народоволец» и «С-189» появились намного позже!

Максим Пуслис: в пятом классе доверили экскурсию в школьном музее. Выучил все о подвигах героев-балтийцев
А вот, что рассказывает выпускник 1985 года Максим Пуслис: «Я пришел в школу №504 в 1978 году в четвертый класс. Нашим классным руководителем была учитель истории Елена Михайловна Суровцева. Именно с ее уроков и началось мое увлечение историей и, в первую очередь, историей Великой Отечественной войны.
Наша школа находится недалеко от улицы Подводника Кузьмина, и я помню, как мы всем классом ходили на торжественные линейки и возложение цветов у мемориальной доски, посвященной П.С.Кузьмину.
В те годы в школе активно работал музей. Внимание любого мальчишки привлекали, конечно же, два потрясающих экспоната – настоящий водолазный шлем и манекен, одетый в полный водолазный костюм – со всеми баллонами, перчатками, трубочками и вентилями. Такому экспонату мог позавидовать, наверное, даже Военно-Морской музей.
Как же нам всем хотелось оказаться в нашем музее без присмотра взрослых и примерить хотя бы водолазный шлем! Да и вообще, нравилось мне разглядывать разные морские приборы, компас, термограф, переключатель, морские карты, старые фотографии, истершийся и выцветший военно-морской флаг.
А потом мой учитель, Елена Михайловна, пригласила меня в музей экскурсоводом. Мне пришлось выучить довольно-таки большой текст о боевых действиях и подвигах героев-балтийцев. Это было, как стихи, которые учишь в детстве, а потом помнишь всю жизнь, удивляясь избирательности собственной памяти».
Много лет групповые фотографии выпускников делались на фоне музейных стендов. Это была традиция. Но пришли 1990-е годы, многое в стране поменялось, и школьный музей стал вдруг никому не нужен.
То есть, конечно, не «вдруг». Просто уходили на пенсию прежние учителя, выпускались ребята, входившие в Совет экскурсоводов. Другие вещи казались гораздо более важными, чем сохранение маленького музея. Наконец, и школа поменяла свой статус, стала английской. Понадобились новые помещения для новых учеников. И музей перестал существовать.
До сих пор непонятно, куда подевались все экспонаты. Возможно, они все еще пылятся где-нибудь на складе. Но пока удалось отыскать лишь три старых стенда с фотографиями...

2013 год. Выпускники 1985 года: из Петербурга в Ленинград. «Делай, что должен, и будь что будет»
«Ученики приходили и уходили, закончив школу, – рассказывает заместитель директора Марина Васильевна Лукина, – но яркие впечатления об экскурсоводах школьного музея остались в моей памяти на всю жизнь. И каково же было мое удивление, когда ученики 1985 года выпуска пришли ко мне в 2013 году с вопросом о музее. Максим Пуслис, Кирилл Молодцов, Володя Шумилов, Гена Ковалев, Сергей Даминцев, Аня Борецкая при поддержке своего классного руководителя Тамары Александровны Чернышевой собрались вместе и решили возродить одну из самых важных традиций нашей школы».
Это была, как теперь говорят, «частная инициатива». Инициатива людей, выросших в советские времена, но состоявшихся как взрослые, самостоятельные люди уже в условиях новой России. Они с самого начала понимали, что возрождать старый музей в его прежнем виде – затея бессмысленная. Нужно создавать новую, интерактивную экспозицию, язык которой будет близок и понятен сегодняшним школьникам.
К работе привлекли Инновационную художественную мастерскую MUSARTTEC, профессионально занимающуюся музейным дизайном и проектированием. Задача состояла в том, чтобы не просто рассказать детям о подвиге экипажа «Щ-408», но сделать понятным и близким для каждого сам поступок военных моряков. Поэтому главным посланием музея зрителям стали слова: «Делай, что должен, и будь, что будет».
В них нет отступления от исторической правды, поскольку Павел Кузьмин и его подчиненные действительно выполняли воинский долг и действовали согласно Уставу. Но значение этого лозунга шире, он относится не только к военным, – к любому человеку со своими убеждениями, к любому гражданину.
Выпускники школы взяли на себя всю финансовую нагрузку по созданию экспозиции и приобретению экспонатов. И осенью 2013 года, когда школа №504 отмечала 50-летний юбилей, в ней открылся Мемориальный зал.
Руководителем нового музея стала М.В.Лукина. И так же, как 50 лет назад, он начал жить своей жизнью – с экскурсиями, поездками, торжественными мероприятиями и главное – поисковой работой... Сегодняшние школьники, как и те, о ком рассказывал Ю.В.Чернышев, хотят знать свою историю, хотят помнить о том, что было до них. И точно так же для них очень важно ощущение большого общего дела.

2015 год. Обновленный музей: www.balticvaryag.ru
В 2015 году стараниями выпускников в Мемориальном зале появился компьютерный терминал с сенсорным экраном, а в интернете – сайт balticvaryag.ru, подробно рассказывающий историю «балтийского «Варяга» и историю самого школьного музея.
Материалов накапливалось все больше. Причем, не только о «Щ-408», но и обо всей операции советских подводников в 1943 году. Максим Пуслис и Владимир Шумилов провели большую работу в Архиве ВМФ, связались с архивами Финляндии. В результате удалось найти множество документов, исправить ошибки и заблуждения, развеять легенды и докопаться до правды.
Сейчас школьный музей расширяется. В нем должны появиться новые витрины с новыми экспонатами. И опять всю финансовую нагрузку взяли на себя Максим Пуслис, Владимир Шумилов и Кирилл Молодцов.
...Я не знаю, кем станут нынешние экскурсоводы музея школы №504. Знаю только, что перед ними сейчас – два ярких примера исполнения долга: долга перед страной и близкими людьми, и еще одного – не менее важного – долга перед теми, кто ушел, перед памятью о них. А в конечном итоге – перед собой.