Балтийский Варяг

К середине июня 1943 г. в Финском заливе с точки зрения подводной войны сложилась следующая обстановка: Щ-303 вернулась из боевого похода, доставив ценную информацию об организации ПЛО противника. Щ-408 и Щ-406, как считало командование, пытались прорваться через залив и выйти в Балтийское море. В связи с решением о прекращении развертывания 1-го эшелона, принятого командующим флотом вице-адмиралом В.Ф. Трибуцем 31 мая, с 18 июня на обе субмарины был передан приказ о возвращении в базу. Выполнить его подлодки не могли, поскольку к этому моменту уже погибли. Хотя корабли давно не выходили на связь, формально командование продолжало числить их в списках живых, поскольку их автономность еще не истекла.

Как отмечалось ранее, результаты похода Щ-303 не создали у командования впечатления, что вырваться из залива невозможно. Возможность блокирования подлодок просто исключалась тогдашней отечественной военно-морской теорией. Много позже окончания войны бывший нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов писал следующее: «…Если англичане оставались на старых, уже изживших себя позициях, то наша теория войны на море в первой половине 30-х гг. более правильно оценила новые средства борьбы, подобные подводным лодкам или торпедным катерам. Правда, иногда эти новые средства борьбы даже переоценивались. Эта переоценка, при правильных в основном взглядах на важную роль этого нового оружия, заключалась в том, что подводным лодкам приписывались такие качества, которыми они в те годы не обладали. Так; например, им приписывались качества совершенно неблокируемых кораблей, что было опровергнуто опытом войны, когда наши лодки были фактически закупорены в Ленинграде и Кронштадте и не могли преодолевать созданные препятствия в виде плотных минных заграждений»¹Адмирал Кузнецов: Москва в жизни и судьбе флотоводца: Сборник документов и материалов. М., 2000. С. 131.. В соответствие с этими взглядами на разных уровнях продолжали звучать утверждения о том, что форсировать Нарген-Поркаллауддский рубеж, безусловно, возможно. При этом способы предлагались разные: в подводном положении по мелководью близ маяка Порккалан-Каллбода или по Сууропскому проходу, в надводном положении ночью или в плохую погоду над сетью.

Именно эти соображения легли в основу директивы Военного совета КБФ №ОП/885сс от 19 июня²ЦВМА. Ф.161. Оп.45. Д.46. ЛЛ. 147-150.. В ней командиру БПЛ с наступлением темных ночей, позволяющих подводным лодкам при форсировании Финского залива производить зарядку аккумуляторных батарей, ставилась задача развернуть 6-8 лодок на коммуникациях противника в Балтийском море, на полную автономность или до полного израсходования боезапаса. Развертывание первых подлодок 2-го эшелона следовало начать с 20-25 июля, последующих - сразу же после прохода первой подводной лодкой Нарген-Порккалауддского рубежа. Основным маршрутом форсирования Гогландского рубежа следовало считать проход между банками Намси и Неугрунд (маршрут Щ-303) с дальнейшим движением на вест через Нарвский залив в район первой зарядки. Ее место от о. Вайндло перенесли в район к западу от о. Родшер. Место второй зарядки командиру следовало выбрать самостоятельно, с таким расчетом, чтобы к моменту подхода к сетям батарея имела не менее 25% Боме. Участок и курс форсирования Нарген-Порккалауддского рубежа командиры также должны были выбирать сами. При дальнейшем движении на вест от этого рубежа следовало учитывать возможность встречи второго сетевого заграждения на линии Осмусаар – Ханко. С целью отработки с командирами подлодок их действий при форсировании Финского залива 21 июня комбригом Верховским был утвержден комплект документов на проведение двусторонней оперативно-тактической игры на тему «Форсирование ПЛ противолодочного рубежа Нарген – Порккалаудд при сильном противодействии сил ПЛО противника», которая состоялась 5 июля³ЦВМА. Ф. 9. Д. 12371. ЛЛ. 56-64.. Результаты проведения игры в документах обнаружить не удалось, но, по некоторым данным, они заставили серьезно усомниться в возможности решить поставленную задачу, особенно с учетом поступивших новых разведданных.

30 июня разведывательный отдел штаба флота, по-видимому, на основании данных агентурной разведки, доложил о наличии двойной сети с интервалом в 100 м между сетями от о. Найссаар до о. Филинтгрунд (3 мили к северо-востоку от маяка Порккалан Каллбода)⁴Хроника С. 564.. 6 июля самолет-разведчик произвел первое фотографирование сетей, а спустя 10 дней была произведена их полная аэрофотосъемка⁵ЦВМА. Ф. 596. Оп. 42. Д. 81. Л. 265..

Обнаружение сплошной неразрывной сети, протянутой через весь Финский залив, заставило командование КБФ изменить свои предыдущие указания. 10 июля командующий флотом утвердил директиву №ОП/985сс, в соответствие с которой развертыванию 2-го эшелона должна была предшествовать специальная разведывательная операция «по установлению оперативного режима в западной части Финского залива и выявления наилучшего пути и метода форсирования рубежа ПЛО Нарген – Поркаллан-Каллбода». Операцию планировалось осуществить силами двух средних и одной малой подлодок. На этот раз выбор командира БПЛ пал на С-9, С-12 и М-96. Последняя к тому моменту уже базировалась на Лавенсари. 18 – 20 июля она совершила короткий поход в район Хапасарских шхер, в ходе которого в подводном положении села на банку Туомола, повредила лопасти винтов и вертикальный руль. Подлодке пришлось уйти на ремонт в Кронштадт, из-за чего участие в разведывательной операции приняли только средние субмарины.

Замысел операции предусматривал следующее: двумя ночными переходами лодки выводились из Кронштадта в точку погружения западнее Лавенсари. По прибытию туда С-12 приступала к форсированию Гогландского рубежа, а С-9 на двое суток ложилась на грунт в бухте Лавенсари. Тем временем С-12 с двумя промежуточными зарядками форсировала среднюю часть залива и подходила к сетям в том месте, где предварительно они разрушались ударами авиации (см. схему). Проведя в течение двух суток разведку на себя, подлодка должна была предпринять попытку форсирования сети на максимальной глубине погружения (глубина моря в заданной точке составляла 96 метров). В случае успеха кораблю ставилась задача после подробного доклада всех добытых данных действовать на коммуникациях противника в северной части Балтийского моря вплоть до получения приказа о возвращении. В случае невозможности форсировать сеть, корабль должен был стрелять по ней двумя торпедами, после чего отойти в район зарядки, доложить обстановку и начать возвращение на Лавенсари. С-9 ставилась аналогичная задача с той разницей, что она подходила к сети на два дня позже и в другом месте, не предпринимала попытки форсирования, ограничившись только разведкой и стрельбой торпедами.

В качестве приложения к директиве штабом КБФ был разработан документ под названием «Соображения по обеспечению форсирования нашими ПЛ рубежа ПЛО Нарген – Порккалан-Калбода»⁶ЦВМА. Ф. 2. Оп. 1. Д. 586. ЛЛ. 59-63.. «Соображения» констатировали, что сети, предположительно (на тот момент аэрофотографирование сетей еще не было закончено) выставлены от берега до берега залива без разрывов. Отмечалось, что «глубина места (60-70 м) и рельеф дна в данном районе залива позволяют противнику выставить сеть до грунта, поставив ее в два-три яруса». Наряду с правильными в документе содержались и ошибочные предположения. В частности, утверждалось что «сеть от поверхности воды, предположительно, поставлена с углублением 3-5 метров» (фактически – 1 метр), а минные заграждения перед сетью «выставлены в кампанию 1941-1942 гг. и на данный момент [их] следует считать заряженными на 50-60%».

Наибольший интерес вызывает 3-й раздел документа, называвшийся «Возможные действия наших сил по обеспечению форсирования нашими ПЛ рубежа Нарген – Порккалан-Калбода». В нем операторы штаба флота справедливо отклонили возможность привлечения к обеспечивающим действиям крупных надводных кораблей и катеров из-за большого удаления (180-200 миль) рубежа от наших баз. Вслед за отрицанием возможности торпедировать заграждение, констатировалось, что «наиболее эффективным средством для воздействия на противолодочную сеть следует считать бомбардировочную авиацию». При этом признавалось, что «указанные действия следует считать малоэффективными вследствие малой вероятности попадания одиночными самолетами непосредственно в сеть или в непосредственной близости от нее». Несмотря на это утверждение, следующим пунктом излагался довольно оригинальный план:
«В течение темного времени суток, за 1,5-2 часа до форсирования лодками данного рубежа, в заранее выбранном районе, произвести удар по сети бомбардировочной авиацией. Впереди бомбардировочной авиации за 15-20 минут должен идти один самолет, который, привязав свое место к берегу, обеспечивает специальными светящимися бомбочками район бомбометания. Бомбардировщики сбрасывают бомбы по этим ориентирам, предварительно проверяя свое место по о-ву Нарген или Прангли. Подводные лодки (максимум две) без хода всплывают с глубины и по времени, в надводном положении, форсируют сеть в указанном районе.
Данная операция может быть успешной ввиду ее внезапности. Времени для прохода нашими ПЛ ПЛ данного рубежа нужно 20-30 минут. Естественно, что за такой короткий срок противник не успеет мобилизовать силы ПЛО и организовать поиск наших подлодок»⁷ЦВМА. Ф.161. Оп.45. Д.46. ЛЛ. 218-220..

12 июля эти «Соображения» были переданы в штаб ВВС КБФ с требованием разработать детальный план разрушения сетей совместно с командиром БПЛ и представить его спустя шесть дней на утверждение командованию флота. Дальнейшую судьбу этой разработки по документам проследить не удалось. По всей видимости, исполнители в штабах ВВС и БПЛ слабо верили в реальность организации тактического взаимодействия между подлодками и самолетами на удалении около 200 миль от наших передовых баз и никакого конкретного документа выработать не смогли. В любом случае подписанные комбригом Верховским 22 июля «боевые директивы» командирам С-12 и С-9 не содержали упоминаний о столь курьезном способе форсирования сетей⁸ЦВМА. Ф. 9. Д. 34747. ЛЛ. 220-223; 233-236.. В целом же из сравнения содержания директив №ОП/885сс и №/ОП985сс со всей очевидностью вытекает потеря веры командования КБФ в успех предстоящих действий. На это, в частности, указывают фактическое сворачивание развертывания 2-го эшелона до размеров «разведывательной операции», ограничение времени пребывания подлодок у сетей двумя сутками, запрет одной из них попытки форсировать сеть. Представляется, что не имея возможности отказаться от выполнения указаний из Москвы и ранее взятых на себя обязательств, командование и штаб КБФ сосредоточили свое внимание на минимизации потерь в случае неуспеха операции, который представлялся если не единственно возможным, то наиболее вероятным вариантом развития событий.

12 июля вице-адмирал В.Ф. Трибуц получил от наркома ВМФ директиву НШ/364ш, в которой впервые с начала кампании давалась оценка действиям КБФ в течение мая – июня. По мнению Н.Г. Кузнецова Балтийский флот слабо вел подготовку к выходу подводных лодок в Балтийское море; за это время можно было отметить лишь частные действия морской авиации. Вследствие этого противник мог спокойно нести дозорную службу на подступах к Островной военно-морской базе и поддерживать выгодный ему оперативный режим, усиливая минные и сетевые заграждения, траля фарватеры и т. п. Народный комиссар приказал коренным образом пересмотреть вопрос подготовки вывода подводных лодок в Балтийское море, начав немедленно систематическую борьбу с дозорами противника на Гогландском рубеже, сделав их пребывание там невозможным. Он разрешил для этой цели использовать базовые тральщики и, если потребуется, эсминцы и сторожевые корабли. План предстоящих на июль – август действий Н.Г. Кузнецов потребовал доложить ему к 16 июля.

Нарком был справедлив в оценке сил и действий противника. Действительно, в течение июня – июля немецкому командованию удавалось не только поддерживать выгодный для себя оперативный режим в западной и центральной частях Финского залива, но и провести усиление дозоров. С середины июня для несения службы на Гогландском рубеже была выделена в полном составе 3-я флотилия тральщиков и пара сторожевых кораблей (мобилизованные траулеры) от 3-й флотилии СКР. Это позволило увеличить единовременный состав дозора с 4 до 7-10 вымпелов и разбить его на 2-3 тактические группы, которые одновременно патрулировали и Нарвский залив, и проходы между островами Гогланд, Большой Тютерс и банкой Викала. При этом состав дозора на Нарген-Порккалауддском рубеже остался неизменным за счет перевода из Германии свежей 25-й флотилии тральщиков (восемь кораблей проекта М40).

Организация немецких и финских патрульных групп между «Насхорном» и «Зееигелем» осталась в основном прежней за исключением того, что финский патруль в районе «D» теперь состоял из пары эскортных кораблей (мобилизованные буксиры и яхты) эскортной флотилии, а южнее Хельсинки в предполагаемом районе зарядки наших подлодок был учрежден ночной патруль, несшийся парой БДБ. Несмотря на это, в связи с увеличением продолжительности темного времени суток немецкие и финские патрульные группы и противолодочная авиация перестали оказывать прежнее влияние на действия подлодок по сравнению с тем, как это было в период белых ночей. В июне немцами были выставлены три последних минных заграждения поля «Насхорн» (550 мин), а заграждение «Зееигель» еще в предыдущий месяц было прикрыто четырьмя постановками минных защитников (560 защитников).

Следует отметить, что мероприятия, осуществленные противником между развертыванием подлодок 1-го эшелона и начавшейся в конце июля «разведывательной операции» не привели к принципиальному изменению в обстановке. Как и раньше она в основном определялась наличием непреодолимого сетевого заграждения в устье залива и густых минных полей «Насхорн» и «Зееигель», созданных в 1942 г. и в начале кампании 1943 г. Что же касается двукратного увеличения дозорных сил на Гогландском рубеже, то оно не имело принципиального значения – из-за недостаточного количества кораблей и низкого качества гидроакустической аппаратуры за всю кампанию 1943 г. не состоялось ни одного случая обнаружения наших субмарин при следовании их в подводном положении. Тем не менее, именно дозор на Гогландском рубеже стал основным объектом приложения усилий тех сил КБФ, которым ставилась задача обеспечить прорыв подлодок в Балтику.

Новый оперативный план КБФ был представлен наркому ВМФ 20 июля. Помимо прочего им предусматривались «разведывательная операция» подлодок в западной части Финского залива, за которым с 20 – 27 августа должно было последовать развертывание 2-го эшелона лодок в Балтийском море. В качестве обеспечивающих мероприятий планировались бомбоштурмовые удары авиации по позиционным средствам, дозорным и противолодочным кораблям противника на Гогландском и Нарген-Порккалауддском рубежах, поиски и демонстративные действия торпедных и сторожевых катеров на Гогландских плесах и в Нарвском заливе, активные минные постановки катеров и авиации.

В момент доклада значительная часть этих мероприятий уже претворялась в жизнь. Так, еще 12 июля В.Ф. Трибуц отдал директиву №ОП/999сс, в которой ставил перед ВВС КБФ задачи:
«1. Одиночными самолетами продолжать систематическую разведку по всей глубине Финского залива, обратив особое внимание на рубеж Нарген – Порккалан-Каллбода с задачей установления системы корабельного дозора и базирования сил противолодочной обороны противника.
2. Произвести фотографирование противолодочных сетей на рубеж Нарген – Порккалан-Каллбода, увязав их с о. Нарген.
3. Самолетами-торпедоносцами вести свободную охоту в западной части Финского залива и северной части Балтийского моря с целью уничтожения военных кораблей и транспортов противника.
4. Бомбардировочно-штурмовыми действиями по силам ПЛО и ДОЗК противника на Гогландском рубеже поддерживать установившийся оперативный режим.
5. За 8-10 дней до начала форсирования подводными лодками Финского залива бомбардировочными действиями в районе банок Намси – Неугрунд разрядить минное заграждение противника. Район бомбометания наметить совместно с командиром бригады подводных лодок.
6. С целью демонстрации одиночными самолетами произвести бомбардировку районов к югу и северу от острова Гогланд.
7. Бомбардировочным ударом по позиционным средствам заграждения в заранее выбранном с командиром БПЛ районе, на рубеж Нарген – Порккалан-Каллбода разрушить противолодочную сеть»⁹ЦВМА. Ф.161. Оп.45. Д.46. ЛЛ. 216-217..
Фактическое выполнение данной директивы было таким: между 20 июля и 10 августа состоялось 66 самолето-вылетов летающих лодок МБР-2 и 17 штурмовиков Ил-2 для разряжения минных полей. В общей сложности летчики сбросили 324 бомбы ФАБ-100 и наблюдали 14 сильных взрывов, которые вполне вероятно являлись взрывами мин¹⁰Отчет ВВС 3-й кв. Л. 207, 226..

Для уничтожения сетей между 22 и 30 июля было произведено 27 самолето-вылетов Ил-4 с бомбами и три с высотными циркулирующими торпедами. Сбрасывание последних никаких результатов не дало (взрывов не было), бомбардировщики израсходовали 240 ФАБ-100. Поскольку бомбометание осуществлялось ночью с высот 1100-1500 м результаты бомбометания, а по-видимому, и сами сети, летчиками не наблюдались. Ни данные нашей авиаразведки, ни материалы немецкого командования не дают оснований считать, что сетям был нанесен какой-либо ущерб.

Уже в ходе проведения «разведоперации» в связи с ожидавшимся подходом С-12 к «Вальроссу» авиация впервые предприняла попытку нанести удар по силам ПЛО на Нарген-Порккалауддском рубеже. В ночь на 1 августа шесть Ил-4 и четыре МБР-2 произвели ночную бомбардировку гавани Таллина. Портовые объекты незначительно пострадали, в городе было убито семь (включая одного вольнонаемного служащего вермахта) и ранено пять гражданских¹¹Зееком Ревель.

Еще днем 31 июля командующий ВВС КБФ генерал-майор М.И. Самохин приказал командиру авиагруппы Финского залива в течение дня наносить удары по дозорам севернее Таллина силами истребителей Ла-5 3-го гиап с о. Лавенсари. Вылет четверки «лавочкиных» состоялся лишь утром следующего дня. Из-за общего ухудшения погоды и облачности 3-5 баллов на высоте 600-1000 м три самолета до цели не дошли и вернулись на базу. Ведущий самолет долетел до места назначения и, никого не атаковав, возвратился на аэродром, имея остаток горючего примерно на 15 минут полета. Больше попыток атаковать истребителями корабли, охранявшие «Вальросс» не предпринималось.

Тем не менее, когда днем тех же суток самолет-разведчик доложил об обнаружении у сетей 6 СКР, 18 СКА, 6 БДБ и 2 транспортов, в штабе флота был сделан вывод, что соединение противника вышло в море для ремонта сетей, а им нанесен серьезный ущерб. В 13.41 начальник штаба флота приказал командиру авиагруппы Финского залива срочно выслать самолеты для нанесения удара по обнаруженному скоплению. Четверка Пе-2 73-го бап с аэродрома ??? под Ленинградом стартовала в 16.09. В 17.20 бомбардировщики с высоты 4500 м сбросили 16 ФАБ-100 на «транспорт водоизмещением в 3000 т» в 4,5 милях к северо-западу от о. Найсаар.

Согласно наблюдениям летчиков судно загорелось. Фактически были нанесены легкие повреждения тральщику «М 459», на котором были ранены шесть членов экипажа, в том числе командир. На обратном пути в районе о. Вайндло бомбардировщики были перехвачены парой финских Ме-109. В результате воздушного боя три Пе-2 были сбиты и погибли вместе с экипажами, последний в поврежденном состоянии сел на аэродроме Лавенсари¹²чет ВВС 3-й квартал. Л. 226; Хроника с. 175.. Причиной трагедии стало то обстоятельство, что ни штаб ВВС КБФ, ни штаб авиагруппы Финского залива из-за удаленности цели не смогли обеспечить бомбардировщики истребительным прикрытием на всем маршруте следования к цели и обратно. Шесть Як-7, высланных для встречи в район о. Гогланд с аэродромов из под Ленинграда не смогла встретить «пешки» в точке рандеву, вероятно потому, что те, уклоняясь от атак истребителей противника, отклонились от курса. В дальнейшем вплоть до завершения «разведывательной операции» подлодок никаких попыток нанесения ударов с воздуха по дозорам на Нарген-Порккалауддском рубеже не предпринималось.

Наибольшие усилия ВВС в плане обеспечения действий подлодок были затрачены на борьбу с дозорами на Гогландском рубеже. 9 июля из состава внештатной авиагруппы Островной ВМБ был отведен на переформирование 10-й гиап (самолеты И-153), а на его место прибыли две эскадрильи на Як-1, Як-7 и Лагг-3 из состава 3-го гиап и 13-й иап. Позже, начиная с 20-х чисел июля, к ним присоединилась еще одна эскадрилья 3-го гиап на самолетах Ла-5. Также 9 июля на аэродром о. Сескар перебазировалась 2-я эскадрилья 7-го гшап (командир – капитан М.М. Романов), которая на ближайшие полтора месяца стала основным подразделением штурмовой авиации, наносившим удары по кораблям противника в Финском заливе. 29 июля генерал-майор М.И. Самохин своим решением преобразовал авиагруппу Островной ВМБ в авиагруппу Финского залива, поставив во главе нее своего заместителя генерал-майора Г.Г. Дзюбу. В состав авиагруппы были дополнительно введены главные силы 7-го гшап и 13-го иап, базировавшиеся на аэродромах Борки и Гора-Валдай (Ораниенбаумский плацдарм) ??? соответственно. Однако эти части участвовали в налетах на дозоры крайне редко, а основную нагрузку по-прежнему несла 2-я эскадрилья 7-го гшап. Главной причиной такого положения дел была начавшаяся 22 июля Мгинская наступательная операция (кодовое наименование «Брусилов»), в которой принимали участие войска Ленинградского фронта. Подчинение флота фронту предопределило использование главных сил штурмовой авиации КБФ в 3-м квартале 1943 г. именно на сухопутном направлении – из 1688 ее самолето-вылетов на борьбу с дозорами было направлено только 386. Это давало примерно четыре самолето-вылета в день при том, что наибольшая интенсивность пришлась на период после окончания операции «Брусилов», то есть после 22 августа, когда попытки развертывания 2-го эшелона подлодок были уже прекращены. Помимо Ил-2 для борьбы с дозорами использовались летающие лодки (35 вылетов), истребители (21 вылет) и бомбардировщики (8 вылетов, включая вылеты для атаки кораблей на Нарген – Порккалауддском рубеже), но это принципиально картины не меняло¹³Отчет ВВС 3-й квартал. Л. 206..

Тактика нанесения ударов оценивалась критически даже в наших собственных отчетных документах, в частности квартальном отчете 9-й штурмовой авиадивизии КБФ:
«В июле месяце и первой половине августа основным методом удара по кораблям противника являлся: удар 4-х Ил-2. Последующих вылетов не производилось, а если и производились, то с большим опозданием, вследствие чего результат первого удара не использовался, и корабли противника имели возможность исправлять повреждения и уходить»¹⁴ЦВМА. Ф. 122. Д. 9801. Л. 26..

О неэффективности налетов свидетельствовал в своих отчетах и командующий немецкими силами в Финском заливе – начальник тральных соединений «Восток» (FdM Ost) контр-адмирал Бёмер. В отчете за 2-ю половину июля он писал:
«Противник усилил свою деятельность в воздухе против кораблей, наблюдающих за заграждением «Зееигель». Почти в течение всего дня, и даже ночью он атакует корабли. Атаки в основном проводятся с больших высот, бомбы сбрасываются с высоты более 2000 м, одновременно ведется обстрел из бортового вооружения. Проведение налетов позволяет предположить, что летчики слабо обучены. Несмотря на большое количество налетов и многочисленные сбросы бомб, полученные повреждения и понесенные потери удивительно низки, и это несмотря на то, что на кораблях стоит мало 3,7-см орудий, с помощью которых можно действенно бороться с самолетами на таких высотах. Поэтому пока не заявлено и ни одного сбитого… Особенно активная деятельность в воздухе, которая распространяется до дозоров, находящихся западнее «Насхорна», явно происходит из-за того, что отдельные подлодки пытаются прорваться на запад»¹⁵....

Из отчета за 1-ю половину августа: «Несмотря на тяжелые бои на Восточном фронте, на Ладожском озере, вражеская активность в воздухе и на подотчетном участке была весьма высокой. Зачастую в течение суток в районе Тютерса обнаруживалось до 50 машин. Кроме небольших потерь в личном составе (3 погибших и 10 раненых, небольшие повреждения матчасти), потерь воздушные налеты не нанесли»¹⁶....

Всего в рассматриваемый период (20 июля – 15 августа) повреждения от ударов с воздуха получили шесть немецких кораблей¹⁷ТПБ «Хелена» (22 июля, повреждена пушечно-пулеметным обстрелом; 1 убитый, 6 раненых), ТПБ «Ост» (29 июля; попадание 1 бомбы, потерь нет), тральщик «М 15» (1 августа; сильно поврежден попаданием авиабомбы в мостик; 4 убитых в т.ч. командир немецкой 3-й флотилии тральщиков, 1 раненый), тральщик «М 18» (2 августа поврежден пушечно-пулеметным обстрелом; 1 раненый), ТБП «Роберт Мюллер» (11 августа; попадание авиабомбы; 2 убитых, 2 раненых), СКР «V 305» (11 августа поврежден пушечно-пулеметным обстрелом; 5 раненых)., из которых лишь тральщик «М 15» был вынужден убыть для ремонта в Германию. За это же время согласно отчету 9-й шад считались потопленными семь тральщиков и два СКР, поврежденными 13 тральщиков, три СКР, минный заградитель и сторожевой катер. При этом количество вымпелов, находившихся ежедневно в дозоре, осталось практически неизменным, о чем свидетельствовала наша же воздушная разведка! Таким образом, можно придти к выводу, что несмотря на целый ряд мероприятий, предпринятых командованием КБФ по авиационному обеспечению прорыва подлодок никаких существенных результатов они не дали. Причиной этого являлись недостаточность выделенных сил, слабая подготовка летчиков, отсутствие в арсенале ВВС КБФ дальних истребителей, а, главным образом, оружия, которое могло бы эффективно уничтожать сетевые заграждения.

Из надводных сил Балтфлота действия против дозоров на Гогландском рубеже вели только торпедные катера. В большинстве случаев их ночные поиски, осуществлявшиеся в период белых ночей, успеха не имели и отбивались огнем немецких кораблей с больших дистанций. Лучше удавалась постановка мин. В ночи на 29, 30 июля и 8 августа в районе к западу от о. Большой Тютерс были выставлены три минные банки (32 мины, 16 минных защитников)¹⁸Отчет БТКА. На одной из мин 4 августа погибла тяжелая плавучая батарея «Ост» (погибли 28 немецких моряков)¹⁹Отчет ФдМ, с нашей стороны также в результате подрыва погиб ТКА № 73.

Проводившиеся силами КБФ мероприятия по обеспечению прорыва подлодок не удовлетворяли в полном объеме руководство наркомата ВМФ и ГМШ. 24 июля в Оперативном управлении ГМШ было подготовлено «Заключении по представленным штабом КБФ директивам по вопросу боевого обеспечения деятельности подлодок КБФ в кампанию 1943 г.». В документе подводились итоги развертывания 1-го эшелона, производилась оценка обстановки в Финском заливе к концу июля, анализировалось содержание директив Военного совета КБФ №ОП/985сс и №ОП/999сс и фактически осуществлявшихся действий. Критические замечания имелись по каждому пункту. Пятый раздел документа содержал директивные указания: «Помимо приведенных в директивах решений и данных указаний ВС КБФ, необходимо:
а) Решительно активизировать действия легких сил КБФ с целью нанесения систематических ударов по системе ДОЗК и ПЛО противника на Гогландском рубеже (указания даны телеграммой НКВМФ № НШ/364ш).
б) Отказаться от метода форсирования [подводными лодками] в подводном положении района минных заграждений выставленных в 1941-42 гг. между восточным и западным противолодочными рубежами, дня чего требуется дополнительно одна зарядка, которая увеличивает общее время форсирования Финского залива.
Учитывая опыт похода ПЛ «Щ-303» целесообразно этот район проходить в надводном положении в темное время суток, используя надводный ход для зарядки аккумуляторных батарей»²⁰ЦВМА. Ф.2. Оп.1. Д. 586. ЛЛ. 42об-43..

Из анализа этого документа в целом становится ясно, что в ГМШ, в отличие от штаба КБФ, не сознавали сложностей форсирования сетевого заграждения и не понимали, что поставленная перед подводными силами флота задача по сути не выполнима. Вместо детального анализа обстановки там предпочитали акцентировать свое внимание на критике указаний и действий Балтфлота при решении тех задач, которые не могли оказать решающего влияния на обстановку.
Впрочем, было бы неверно утверждать, что данное мнение разделяли все сотрудники Главного морского штаба.

22 июля исполняющий должность старшего командира по оргработе 1 отдела Организационно-мобилизационного управления²¹Должность приводится в соответствии с подписью автора под документом. Согласно выписки из личного дела А.И. Круковского (ЦВМА. Ф.3. Оп.1. Д. 776. Л. 379об.) в этот момент он занимал должность начальника отделения изучения и обобщения опыта войны ОМУ ГМШ. капитан-лейтенант А.И. Круковский в инициативном порядке направил на имя начальника ГМШ доклад, в котором он представлял «некоторые выводы, которые можно сделать, анализируя результаты боевой деятельности подводных лодок Краснознаменного Балтийского флота». Сравнивая боевую результативность и потери подводных сил КБФ и СФ, сложившиеся на Балтике условия боевой обстановки, он высказывал мнение, что «задача, поставленная бригаде ПЛ КБФ не может быть выполнена с существенным эффектом и, не ослабляя сил противника не театре, ведет к ослаблению наших сил в результате больших потерь подводных лодок». В завершающей части доклада Круковский писал: «Правильно было бы сейчас отказаться от активного использования подводных лодок в Балтийском море и снять с бригады ПЛ КБФ задачу действий на коммуникациях, переложив ее на ВВС, так как нецелесообразно продолжать дело, неэффективность которого очевидна, и которое больше приносит вреда нам, чем противнику». Не смог он обойти молчанием и причины, которые, как он считал, толкали командование флотом на продолжение ведения подводной войны. «Создается впечатление, - писал Круковский, - что на КБФ не снимают с бригады ПЛ задачу действия подводных лодок на коммуникациях в Балтике, вполне осознавая неэффективность ее, из соображений морального характера, чтобы показать нашей стране и противнику, что Краснознаменный Балтийский флот бьет противника в море, чтобы можно было донести в Москву: «Утоплено столько-то судов противника». Признавая, что моральный элемент в войне имеет исключительное значение, в данном случае, здравому смыслу, расчету и предвидению предстоящей обстановки и задач флота должно быть дано предпочтение». В завершение документа автор попытался сгладить острые углы: «Докладывая изложенное, не претендую на противопоставление имеющимся установкам, которых не знаю, прошу принять как личное мнение, которое считаю своим долгом доложить»²²ЦВМА. Ф.2. Оп.1. Д. 586. ЛЛ. 135-137..

Изучение архивных материалов показывает, что доклад достиг адресата, который передал его на изучение в Оперативное управление ГМШ. 14 августа – в тот день, когда в Главном штабе уже было известно о неудачном исходе «разведывательной операции подлодок» КБФ - начальник управления контр-адмирал В.Л. Богденко подписал свой отзыв. Он начал его с заявления, что «анализ и выводы, которые делает тов. Круковский, поверхностны, односторонни и неверны, т.к. исходят только из одних отвлеченных цифр, оторваны от конкретной обстановки на театре и, по своему существу, не отвечают ей». Раскрывая свой тезис, он писал, что следует учитывать не только прямой ущерб от действий подлодок КБФ, но и косвенный, выражающийся в отвлечение больших сил противника на организацию противолодочной обороны и конвоирование судов. При этом Богденко не упоминал (а возможно и не знал), что в 1943 г. система конвоев на Балтийском море немцами в целом не вводилась, с лета, после начала крейсерских полетов самолетов-торпедоносцев было введено сопровождение военными кораблями лишь наиболее ценных судов (госпитальные суда, крупные танкеры). Далее начальник управления подчеркивал роль, которую «сыграли подлодки КБФ в 1942 г. в общем деле развенчания мифа о «непобедимости» и «неуязвимости» немецкой военной машины, тем более на фоне всем известного заявления немецкого информбюро «об уничтожении» КБФ». В отношении кампании 1943 г. Богденко высказывал ставшее уже стандартным для ГМШ мнение, что прорыв в Балтику возможен, но требует принципиально новых подходов к мероприятиям по обеспечению прорыва. Квинтэссенцией «Отзыва» можно считать следующий абзац: «Предложение автора сохранить подлодки до периода, когда КБФ расширит свою операционную зону и получит западные базы (т.е. Таллин, Ханко, Либаву), неосновательно, т.к. к этому времени общее военное положение Германии настолько изменится, что едва ли основные коммуникации противника между Германией с одной стороны, Швецией и Финляндией с другой, останутся²³Адмирал явно не обладал даром предвидения. Хотя в последний период войны коммуникации между Германией, Швецией и Финляндией действительно прекратили существование, само значение морских коммуникаций на Балтике для противника многократно возросло в связи с образованием большого количества приморских плацдармов (Курляндская и Земландская группировки, порты Данцигской бухты и т.д.), снабжение и перегруппировка войск на которых осуществлялись исключительно морским транспортом.. Деятельность подлодок КБФ ценна и необходима именно сейчас, когда все усилия и все средства должны быть использованы с максимальным напряжением в общей системе надлома военной мощи Германии. Сохранять же подлодки к моменту мирной конференции также нет смысла, ибо в условиях Балтийского театра подлодки не являются силой, имеющей сколько-нибудь значительный вес при выработке условий мира и послевоенного порядка на театре в целом».

В нижней части последнего листа документа находилась собственноручная резолюция начальника ГМШ вице-адмирала Г.А. Степанова: «Согласен полностью: ВС КБФ, НШ КБФ, командир БПЛ, НШ БПЛ не считают положение с выводом ПЛ таким безнадежным. Положение ПЛ ПЛ сложно, но во всякой операции в военное время есть риск. Факт выхода ПЛ ПЛ в Балтийское море имеет не только военное, но и международное политическое значение. Все дело в том, чтобы вопросы боевого обеспечения были бы разрешены в максимальной степени»²⁴ЦВМА. Ф.2. Оп.1. Д. 586. ЛЛ. 138-140об.. К этому следует добавить то, что начальник ГМШ с 3 по 5 августа лично посетил острова Лавенсари и Сескар, где имел возможность на месте ознакомится с условиями обстановки и организацией боевых действий Островной ВМБ по обеспечению прорыва субмарин. Впрочем, как выяснилось, основными изучаемыми вопросами были организационно-штатная структура, противодесантная оборона, боевая подготовка и материальное обеспечение базы²⁵Хроника. С. 223..

Единственным изменением, к которому привел доклад Круковского, стало его собственное служебное положение: согласно выписки из личного дела 24 августа 1943 г. он был перемещен с должности начальника отделения изучения и обобщения опыта войны на должность старшего офицера по оргчасти 1-го отдела ОМУ ГМШ, т.е. назначен с понижением²⁶ЦВМА. Ф.3. Оп.1. Д. 776. Л. 379об. Зато теперь офицер точно знал, кто и во имя чего отправляет на смерть балтийских подводников.

Кадровые изменения в связи с действиями балтийских подлодок затронули не только Главный морской штаб, но и бригаду ПЛ КБФ. 21 июля с должности командира С-12 был снят и направлен в распоряжение штаба СФ капитан 3 ранга В.А. Тураев. Согласно политдонесения «капитан 3 ранга Тураев – командир ПЛ «С-12», член ВКП(б), при проверке показал низкие знания оперативно-тактических вопросов. Плохо и медленно ориентируется в сложной обстановке и не случайно личный состав выражал неуверенность в его действиях. Вместо того, чтобы держать личный состав и воспитывать его, это дело переложил на других командиров, а сам не занимался, в результате чего у личного состава появились антикомандирские настроения и в первую очередь, направленные против самого командира. Вследствие плохого руководства и контроля на ПЛ разбазаривали значительное количество продуктов автономного пайка, за что осужден военным трибуналом помощник командира капитан-лейтенант Маланченко, лекпом (лекарский помощник – врач подлодки – прим. М.М.) Кузнецов…». Другие документы, в том числе по результатам похода С-12 в сентябре – ноябре 1942 г. не подтверждают такой оценки командира. По некоторым данным причиной снятия стал личный конфликт Тураева с комбригом С.Б. Верховским, возникший на почве нежелания последнего заниматься «усмирением» экипажа, политико-моральное состояние которого в связи с готовившимся походом находилось на недостаточно высоком уровне. Новым командиром подлодки стал капитан 3 ранга А.А. Бащенко, ранее снятый с должности командира С-4 за аварию и на протяжении трех месяцев командовавший плавбазой «Иртыш».

Что касается технической подготовки субмарин, то она ограничилась установкой обрусовки и противоминной изоляции. Было бы логичным ожидать установки на С-9 и С-12 гидроакустических станций «Дракон-129» (полученные по ленд-лизу британские ГАС «Аздик-129»), с успехом применявшихся подлодками Северного флота для минной разведки летом 1943 г., но из-за позднего поступления комплектов первая балтийская лодка, оснащенная данной станцией вступила в строй лишь в сентябре. Переход подлодок в точку погружения начался в 23.35 26 июля. Проводку непосредственно обеспечивали пять быстроходных тральщиков и четыре сторожевых катера МО-4. Противник обнаружил эскорт, но не подлодки в нем, а единственным происшествием стало столкновение С-9 с катером МО №104 ночью 27 июля в месте покладки субмарин на грунт у Шепелевского маяка. На следующую ночь лодки прошли от Шепелевского маяка до Лавенсари, но в связи с задержкой на переходе командир эскорта принял решение вести их не в точку погружения, а в бухту острова. С-12 была выведена в точку погружения лишь в ночь на 29 июля и в 00.55 погрузилась для самостоятельного форсирования Гогландского рубежа.

Донесения Бащенко, осуществлявшиеся в точном соответствии с «боевой директивой» каждую ночь, дают возможность довольно точно восстановить маршрут движения подлодки. Утром и днем 29-го она скрытно форсировала Гогландский рубеж и за ночь в надводном положении достигла района о. Родшер. За следующие сутки подлодка проделала путь от Родшера до банки Калбодагрунд, где ночью снова без помех зарядилась. Днем 31-го состоялся переход от Калбодагрунд до «открытого» Щ-303 района зарядки у о. Кери. Оттуда в 02.55 1 августа Бащенко передал, что пополнил запас электроэнергии до нужного значения и начинает движение в район сетей²⁷ЦВМА. Ф.161. Оп.45. Д.46. ЛЛ. 326-327..

Как оказалось, эта радиограмма стала последней. В 2016 г. остов субмарины был найден в 5 милях северо-восточнее точки, откуда ей предписывалось начать форсирование заграждения. Место обнаружения находится на минном поле «Nashorn IIа» (978 противолодочных мин UMA, выставленных с углублением в 30 м), примерно в том месте, где около полудня 3 августа немецким дозором наблюдался высокий султан воды от подводного взрыва. В 14.05 противолодочный самолет обнаружил большое масляное пятно, в котором позже были взяты пробы топлива и подобрана пробка, являвшаяся, по мнению немцев, фрагментами изоляции корпуса²⁸КТВ 31-й ФТЩ. Сопоставление указаний из «боевой директивы» и времени подрыва дает основание считать, что С-12 подорвалась при завершении разведки сетей, когда готовилась к форсированию. Несмотря на отсутствие каких-либо данных в штабе бригады решили, что корабль подорвался на донных минах, когда пытался пройти под сетью на глубине 96 метров²⁹ЦВМА. Ф.161. Оп.45. Д.46. Л. 327..

Поход второй подлодки, выделенной для участия в «разведывательной операции» продолжался несколько дольше.
Во время стоянки С-9 на Лавенсари обнаружилась неисправность агрегата гирокомпаса, но его замена не привела к задержке с выходом – он состоялся через двое суток после С-12. «Эска» Мыльникова была отпущена эскортом в точке погружения в 01.10 31 июля. Несмотря на указания в «боевой директиве», командир подлодки решил соблюдать радиомолчание и впервые вышел в эфир лишь после получения запроса от командования бригады в ночь на 5 августа. Он сообщил, что уже третью ночь, несмотря на помехи со стороны сил ПЛО, осуществляет зарядку батареи у о. Кери. Следующее сообщение последовало только в ранние часы 10 августа. Оно было самым информативным – Мыльников отчитался о выполнении разведывательного задания, перечислив состав и координаты всех обнаруженных дозоров, места, где подлодка четырежды задевала за минрепы. Последний факт полностью опровергал утверждения Главного морского штаба о разрядке минных заграждений, якобы не подновлявшихся после 1942 г. Фактически С-9 при ведении разведки у сетей должна была пересечь более 40 минных линий и уцелела лишь чудом. Главным же было то, что сети в месте, указанном в «боевой директиве», не были разрушены авиацией. Не удалось этого добиться и самой подлодке, стрелявшей по сети торпедой, хотя та и взорвалась.

Несмотря на неудачу, поставленные в «боевой директиве» задачи были выполнены, и командир получил указание возвращаться в базу. Следующее сообщение от С-9 было получено ночью 12 августа из района зарядки в 10 милях к северо-западу от о. Вайндло. Мыльников просил сообщить ему точку и время рандеву на Восточном Гогландском плесе, что и было передано тем же вечером. Следует считать, что на лодке приняли эту информацию, после чего сразу погрузились и начали переход. В точке рандеву «эска» должна была всплыть в 1 час ночи 14 августа, и времени в запасе у командира оставалось не много. Тем временем на поверхности поднялось волнение, и в 19 часов 13 августа Верховский приказал передать, что встреча переносится на сутки. Квитанции на эту радиограмму в штаб не поступило. Можно с большой долей уверенности утверждать, что к этому моменту С-9 уже погибла. В 2013 г. остов подлодки был обнаружен в южной части заграждения «Зееигель» в проходе между банками Неугрунд и Намси.

Причиной гибели стал подрыв на донной неконтактной мине ТМВ заграждения «Зееигель XXVI», выставленного в августе предыдущего года. Поскольку лодка подорвалась кормой и легла на грунт на глубине 45 метров, часть экипажа, уцелевшая при взрыве в носовых отсеках, предприняла попытку выйти на поверхность через 1-й торпедный аппарат. Тело одного из подводников - старшины 2-й статьи К.Т. Дикого с надетым прибором ИСА-М – 4 сентября было обнаружено на берегу о. Сескар примерно в 30 милях от места катастрофы. Тем не менее, доклад о гибели С-9 был направлен Верховским Военному совету флота лишь 11 сентября вместе с докладом о гибели С-12, у которой к тому моменту истек срок автономности.

Таким образом, «разведывательная операция», по сути, окончилась крупной неудачей. Ценой гибели двух подлодок была подтверждена невредимость сетевого заграждения, несмотря на воздействие бомб, торпед и свежей погоды, а также получены скудные разведданные (донесение С-9 10 августа), большую часть которых можно было добить (или уже добыли!) при помощи воздушной разведки. Требовалось принимать решение в отношении развертывания 2-го эшелона, запланированного новым оперативным планом КБФ на 20 – 25 августа, тем более, что об этом пришло напоминание из Москвы.

13 августа – в день гибели С-9 – командующий КБФ получил очередную директиву наркома ВМФ в которой помимо прочего ставилась задача «продолжать вывод подводных лодок в Балтийское море, предварительно обеспечив в возможной степени безопасность их движения разведкой, изучив систему сетей и установив методы их форсирования»³⁰Хроника. С. 244.. Для командования КБФ это означало патовую ситуацию – идти дальше в направлении выполнения требований из Москвы означало потерять последние подлодки и все равно не выполнить поставленных задач, воспротивиться этим требованиям – признать себя побежденными противником, который в этом время на сухопутном фронте перешел к стратегической обороне и терпел одно поражение за другим. Кроме того, в этом случае пришлось бы опровергать собственные аргументы и отказываться от обнадеживающих уверений, что неизбежно влекло «потерю лица». В то же время последнее решение давало возможность сохранить оставшиеся силы, избежать ответственности за их гибель и неспособность решить задачу обеспечения прорыва. Из двух зол последнее было наименьшим, но для того, чтобы его выбрать, нужно было убедить в правильности выбора руководство ВМФ СССР, а оно уже продемонстрировало явное нежелание учитывать реалии сложившейся в Финском заливе обстановки. В связи с жестко установленным сроком развертывания 2-го эшелона, проблему требовалось решить безотлагательно.

Уже 24 августа комбриг С.Б. Верховский представил Военному совету КБФ доклад о боевых действиях бригады с начала кампании 1943 г. В его первой части подробно освещались в хронологическом порядке все основные события, причем неоднократно подчеркивалась мысль, что все развертывание 1-го эшелона осуществлялось в точном соответствии с разработанным штабом КБФ «Планом действий подводных лодок КБФ на коммуникациях противника в кампанию 1943 г.», а проведение «разведывательной операции» на основании директивы №ОП/985сс.

Относительно судьбы С-12 и С-9 Верховский писал, что «… срок пребывания их в походе истекает лишь 10 сентября, но отсутствие сведений, особенно от возвращающейся ПЛ С-9 о их деятельности вызывает предположения, что обе ПЛ ПЛ погибли…». Далее делались общие выводы из всех предшествующих походов. К ним относились довольно точное описание Нарген-Порккалауддского рубежа, оценка его в качестве главного рубежа ПЛО в Финском заливе и оценка состояния минных полей между «Зееигелем» и «Насхорном». Квинтэссенцией доклада можно считать выводы в отношении преодолимости «Вальросса»:
«3. Форсирование сетей в подводном положении, из опыта подлодки С-12, невозможно, так как сети, очевидно, поставлены до грунта и возможно снабжены подрывными патронами на глубине.
4. Форсирование сети над водой связано с потерями ПЛ ПЛ и практически также невозможно³¹Слова «и практически также невозможно» в экземпляре доклада, обнаруженном в фонде Отдела подводного плавания КБФ, вымараны неизвестным лицом, предположительно начальником отдела контр-адмиралом А.М. Стеценко., так как даже успешный проход ПЛ в одном направлении будет обнаружен противником, и следующий раз ПЛ придется форсировать сеть в другом месте, т.е. каждая ПЛ должна будет начинать все заново.

Устойчивость сетей, несмотря на имевшие место штормовые погоды, и малое расстояние между первой и второй линией сетей вызывает предположение о взаимной связи этих линий, что делает также практически невозможным форсирование их над водой». Далее автор обращал внимание на нереальность планов уничтожения сетей авиацией, поскольку это «требует огромного количества бомб и одновременного участия больших групп самолетов». В то же время он указывал, что из-за ограниченного радиуса действия машин, ВВС КБФ не могли с необходимой интенсивностью воздействовать на силы и средства ПЛО на Нарген-Поркаллауддском рубеже.

Доклад завершался рядом предложений. Главное из них выглядело так:
«Дальнейший выпуск ПЛ ПЛ для форсирования Финского залива с задачей дальнейших действий в Балтийском море прекратить». При этом Верховский докладывал, что к настоящему времени в готовности к выходу в море находятся подлодки Щ-318, Щ-407, М-96 и М-102, к которым с 10 сентября добавятся Д-2, С-13 и М-90, что подразумевало готовность выполнить приказ о развертывании 2-го эшелона, если он будет подтвержден³²ЦВМА. Ф. 9. Д. 34749. ЛЛ. 257-261.. Такая справедливая оценка обстановки после нескольких месяцев самообмана, откровенность при формулировке вытекающих из нее предложений показались неожиданными и нашли понимание не у всех даже в штабе Балтийского флота. Так, начальник Отдела подводного плавания контр-адмирал А.М. Стеценко на докладе написал: «Отказ от попытки пройти в Балтийское море пока считаю преждевременным. При благоприятных условиях возможна попытка прорыва одиночных ПЛ ПЛ»³³ЦВМА. Ф. 9. Д. 34749. Л. 261.. В то же время, создается впечатление, что замысел доклада предварительно обсуждался с руководством флота, поскольку всего спустя четыре дня его основные положения легли в основу другого документа – доклада Военного совета КБФ наркому ВМФ «О дальнейшем боевом использовании ПЛ ПЛ КБФ».

Доклад начинался с заверений, что все предыдущие указания наркома выполняются и приводились данные о готовности подлодок к выходу в море. «Одновременно Военный совет КБФ считает своим долгом – писалось далее, - доложить Вам сложившуюся оперативную обстановку на театре…». Затем следовала «Характеристика ПЛО противника в Финском заливе», большей частью текстуально повторявшая соответствующий раздел из составленного еще до начала кампании «Плана действий подводных лодок КБФ на коммуникациях противника», но содержавшая и добавление новых сведений, полученных в ходе кампании. Особый упор был сделан на описании сетевого заграждения и его высокой действенности. При этом авторы, желая достигнуть нужного эффекта, не жалели красок. «Есть основания предполагать (гибель ПЛ Щ-408, Щ-406, С-12, форсировавших сеть на глубине), что противником вдоль сети в непосредственной близости от нее поставлены донные магнитные мины и возможно отдельные магнитные минные петли, дабы исключить всякую возможность ПЛ ПЛ форсировать сеть на глубине и в непосредственной близости от грунта».

Следующий раздел – «Боевые действия ПЛ ПЛ в кампанию 1943 г.» - в основном повторял хорошо известные факты. Новым было то, что основными причинами гибели Щ-408 и Щ-406 назывались донные мины на Нарген-Порккалауддском рубеже, хотя в представленных наркому всего неделю тому назад донесениях о гибели подлодок говорилось о районе между о Вайндло и о. Найсаар (для Щ-406 между о. Лавенсари и о. Найсаар), а конкретная причина не указывалась. В остальном содержание раздела полностью соответствовало тексту доклада Верховского. В выводном разделе говорилось о силе вражеской ПЛО в Финском заливе, возможности ее преодоления, при соответствующем обеспечении, до района Нарген-Порккалауддского рубежа. В то же время форсирование этого рубежа из-за наличия сетей в подводном положении признавалось невозможным, а в надводном – возможным в единичных случаях. Подчеркивалось наличие минного заграждения на подступах к сети, обнаруженного разведкой С-9.

Сами сети считались неуязвимыми для ударов авиации и подлодок, действия же надводных сил по ним исключались из-за большого расстояния от передовых баз и большой минной опасности в заливе. Завершающий вывод звучал так: «Потеря четырех подводных лодок, на которых были наиболее опытные командиры, дает право считать, что форсировать Финский залив в существующей обстановке на театре при имеемых средствах борьбы с сетями на ПЛ ПЛ, а также данных разведки о глубине и характере заграждения на рубеже Нарген – Порккалан-Каллбода возможен только ценой больших потерь, доходящих по опыту проведенных операций в кампанию 1943 г. до 80% (из пяти ПЛ ПЛ возвратилась только одна лодка)». Таким образом, изложенное далее предложение о прекращении вывода подлодок в Балтийское море выглядело как совершенно логичное и единственно правильное. При этом составители документа пытались всячески «подсластить пилюлю» - прекращение называлось временным, а выполнение задачи по нарушению коммуникаций флот обязался продолжать и далее, переложив ее на торпедоносную авиацию. Кроме того, прекращение походов не касалось малых подлодок, которые командование флотом обязалось и в дальнейшем посылать в Финский залив с целью разведки, высадки разведывательных и диверсионных групп, а также нанесения ударов по дозорным силам на Гогландском рубеже. Завершался доклад следующим абзацем: «Если общая оперативная обстановка, которой Военный совет КБФ может и не знать, потребует выхода ПЛ ПЛ в море, последние будут выводиться несмотря на большие потери. Но и в этом случае для обеспечения форсирования подлодками рубежа Нарген – Порккалан-Каллбода (разрушение противолодочной сети), потребуется действие всей бомбардировочной и торпедоносной авиации»³⁴ЦВМА. Ф. 161. Оп. 43. Д. 139. ЛЛ. 406-421.. Таким способом командование КБФ намекало сразу на две вещи: нерациональное использование торпедоносцев, которые при прекращении выходов подлодок могли бы частично компенсировать их отсутствие в борьбе на коммуникациях, а также перекладывало ответственность за будущие потери на наркомат ВМФ.

Впрочем, в Военном совете КБФ допускали, что все приведенных аргументов может оказаться недостаточно. Поэтому еще в момент подготовки было принято поистине соломоново решение – направить доклада практически идентичного содержания в адрес начальника, которому Балтийский флот был подчинен оперативно – командующего войсками Ленинградского фронта генерал-полковника Л.А. Говорова³⁵ЦВМА. Ф. 161. Оп. 43. Д. 139. ЛЛ. 439-453.. Последний, по-видимому, не слишком интересовавшийся боевой деятельностью подлодок, наложил короткую резолюцию «Согласен», чем избавил Военный совет КБФ от перспективы длительной полемики с наркоматом и ГМШ. Реакция последних на демарш Трибуца не известна, как и резолюция Н.Г. Кузнецова на документе – направленный ему экземпляр доклада в архиве обнаружить не удалось.

В послевоенные годы при изучении боевого опыта ВМФ кампанию 1943 г. старались обходить вниманием. Обычно констатировалась, что созданные противником противолодочные рубежи оказались непреодолимы, и было принято решение временно отказаться от продолжения подводной войны. При необходимости осветить обстановку и принимаемые решения более подробно приходилось делать некоторые неприятные признания. Так в трехтомнике, посвященном действиям ВМФ в Великой Отечественной войне комментируя решение наркова ВМФ о развертывании 2-го эшелона писалось: «В этом случае, как и во многих других, стремление к оперативно неоправданным мероприятиям флота, без предварительных расчетов и разведки, приводило к растрачиванию сил»³⁶Трехтомник. С. 279.. Однако изучение документов убедительно свидетельствует, что дело было не в отсутствии расчетов, и не в недостаточности данных разведки о силе вражеской ПЛО. Дело было в неготовности признать тот факт, что противник оказался в чем-то умнее нас, задал нам задачу, решить которую наличными силами и средствами оказалось невозможно. Поскольку в целом силы и средства имелись, у руководства ВМФ возник соблазн свалить неуспех на командование КБФ и рядовых исполнителей.

При этом обращают на себя внимание два аспекта: готовность довольствоваться незначительными результатами и нечувствительность к потерям. Довоенные концепции о всесилии и неблокируемости подводных лодок довлели до такой степени, что эти действия трансформировались в некую самоцель, не оправданную с военной точки зрения. Это можно подтвердить, например, тем фактом, что для обеспечения развертывания субмарин была задействована значительная часть минно-торпедной авиации, которая в случае снятия с нее этой задачи могла нанести противнику потери, сопоставимые с атаками подлодок.

Помимо некритичного восприятия довоенных теорий, представляется, что одним из важных мотивов поведения высшего руководства советского ВМФ, сыгравших отрицательную роль в событиях 1943 г., являлись соображения престижа – не только перед союзниками, о чем писали адмиралы Богденко и Степанов, но, главным образом, перед верховным главнокомандованием Вооруженными силами СССР. Не стоит забывать, что в 1941 г. с началом военных действий наркомат ВМФ утратил функции оперативного контроля за воюющими флотами. В июле того же года при преобразовании Ставки главного командования в Ставку верховного командования Н.Г. Кузнецов перестал быть ее членом. Изменения во взглядах верховного главнокомандующего на роль и место ВМФ в вооруженной борьбе можно попытаться отследить на примере статистики посещений наркомом Кузнецовым кремлевского кабинета И.В. Сталина: 40 визитов между 22 июня и 31 декабря 1941 г., 14 визитов в 1942 г. и только шесть в 1943 г. Многие флотские вопросы не находили своего решения у Верховного на протяжении многих месяцев, и самым главным из них являлся вопрос о подчинении флотов наркомату ВМФ и ГМШ. Все это породило у руководителей флота нечто наподобие комплекса маленького человека, который своим поведением всячески старается подчеркнуть свою силу и значимость. Данная ситуация оказывала влияние на планирование и проведение целого ряда операций, проводившихся советским ВМФ в 1941-1944 гг., но никогда так ярко и негативно, как на Балтике в 1943 году. К счастью, командование Балтийским флотом нашло выход, выразившийся в парадоксальном решении - обращении к сухопутному командующему, хотя, как правило, моряки считают подобное вмешательство в свои сугубо специфические вопросы недопустимым. Это позволило сохранить остатки бригады подплава, принимавшей, вопреки прогнозам руководства ГМШ, активное участие в боевых действиях на Балтийском море вплоть до завершающих часов Великой Отечественной войны.

Морозов М.Э.
кандидат исторических наук,
заместитель начальника
Института военной истории
Военной академии ГШ

Сноски